—————— Не верю! ——————

Коммунары против клерикалов

В июне московские активисты Союза коммунаров и других левых групп провели митинг против роста клерикализма. Это первая подобная акция Союза. Там планируют масштабную и длительную антиклерикальную кампанию. Коммунары считают, что быстро можно лишь заменить одни иллюзии на другие. Добиться чтобы человек не нуждался в иллюзиях - это долго.

Сорвать митинг атеистов пытались трижды. Сначала бог с помощью дождя. Потом милиция с помощью надуманного запрета. И, наконец, клерикалы с помощью всего, что можно швырнуть в митингующих. Но дождь быстро кончился, милиция уехала, а наиболее активных клерикалов левые вывели с места акции.

Выступавшие констатировали рост клерикальных настроений. Он указывает на глубокое моральное нездоровье российского общества. Говорилось о моральном нездоровье и многих служителей культа, которых товарно-денежные отношения разлагают не меньше чем их паству. Митингующие подчеркнули, что государство поддерживает клерикализм, надеясь, что при необходимости и он поддержит государство авторитетом церкви. Отмечалось навязывание религии москвичам в виде строительства "храмов шаговой доступности".

Вообще в левой среде рост религиозно-мистических настроений напрямую связывают с ростом социального неравенства и вызванных им классовых антагонизмов. В конечном счете, именно здесь источник потребности в религиозных и прочих иррациональных иллюзиях.

Левым известна и другая истина: бытие определяет сознание. Поэтому, чтобы человек не нуждался в религии ему нужны новые социальные отношения - отношения равенства и товарищества. Их фундаментом может стать только свободный коллективный - коммунистический! - труд. Сегодня прообраз такого труда дает именно коммунарство, думается, не случайно упомянутое в названии организовавшего митинг Союза.

—————— политотдел ——————

КОРЕНЬ РАЗНОГЛАСИЙ

Раньше, чем разобраться, в чем корень расхождения «рабочей оппозиции» с официальной точкой зрения наших руководящих центров, надо твердо запомнить два факта: прежде всего, что рабочая оппозиция родилась из недр промышленного пролетариата Советской России, что ее взрастили не только каторжные условия жизни и труда семимиллионного промышленного пролетариата, но и ряд отклонений, качаний, противоречий и прямо уклонений нашей советской политики от четких, ясных, классово выдержанных прин­ципов коммунистической программы.

Во-вторых, что оппозиция не угнездилась в одном каком-либо центре, не явилась плодом личных раздоров и несогласий, а широко разлилась по всей Советской Республике, дружным ответным эхом со всех концов России от­кликаясь на каждую попытку товарищей рабочих сформулировать, выразить, оформить корень разногласий и определить: чего же хочет рабочая оппозиция.

Сейчас создалось впечатление, будто весь корень расхождений «рабочей оппозиции» с многочисленными течениями верхов заключается исключительно в различном понимании задач и роли профсоюзов. Это не верно. Рас­хождения глубже. Представители оппозиции не всегда умеют их ясно выразить и точно установить, но стоит затронуть ряд вопросов строительства нашей республики, и разногласия выявятся сразу по ряду основных положений хо­зяйственного и политического характера.

Впервые две точки зрения руководящих верхов нашей партии и пред­ставителей классового организованного в союзы пролетариата сказались на IХ съезде партии по вопросу о «единоличии» и «коллегиальности». Оппозиции еще не было как сформированной группы, но характерно, что за «коллегиаль­ность» выступили представители профсоюзов, т. е. чисто классовых по составу организаций, против высказывались руководящие верхи партии, привыкшие расценить все явления под углом зрения советско-ведомственной политики, требующей изощренного умения приспосабливаться к социально неоднородным, подчас политически противоречащим друг другу запросам различных соци­альных групп населения (пролетариата, мелких собственников - крестьян и буржуазии в лице спецов и лжеспецов всех видов и формаций).

Почему именно профсоюзы упрямо, не умея подкреплять свои доводы научно обоснованными положениями, стояли за «коллегиальность», а защитники «спецов» одновременно отстаивали «единоличие»? Да именно потому, что в этом споре (хотя обе стороны и отрицали «принципиально» значение вопроса) [столкнулись] по существу две исторические, непримиримые точки зрения. Единоличие — есть плоть от плоти индивидуалистического (т. е. из себя самого исходящего) мировоззрения буржуазного класса. Единоличие, т. е. оторванная от коллектива, «свободная», изолированная воля человека, проявляющаяся во всех областях - начиная от утверждения самодержав­ного главы государства и кончая самодержавием директора завода, - это высшая мудрость буржуазного мышления. Буржуазия не верит в силу коллек­тива. Она любит лишь «сколотить массу в послушное стадо» и по своей едино­личной воле погонять это стадо туда, куда найдет нужным руководитель.

Рабочий класс и его идеологи, наоборот, знают, что новые коммунисти­ческие задачи класса осуществимы лишь путем коллективного совместного творчества, общих усилий самих рабочих. Тем теснее будет рабочий коллек­тив, чем больше воспитаны будут массы в духе проявлений своей общей кол­лективной воли и общей мысли, тем полнее и скорее класс осуществит свою задачу, т. е. создаст новое, не распыленное, а единое, гармонически спаянное коммунистическое хозяйство. Только тот, кто практически связан с произ­водством, может внести в него оживляющие новинки. Отказ от принципа, именно от принципа коллективность в управлении производством - был уступкой момента со стороны нашей партии, приспособленчество, уклонение от той частицы классовой линии, которую мы так страстно утверждали и от­стаивали в первый период революции.

Почему это произошло? Как случилось, что наша выдержанная, зака­ленная в бою революции партия позволила увлечь себя с прямого классового пути и начать колесить по тропинкам столь ненавистного ей же и так ею же заклейменного «приспособленчества»?

На это мы ответим ниже, пока же перейдем к вопросу о том, как образо­валась и развилась «рабочая оппозиция».

Девятый съезд был весною. Летом оппозиция ничем себя не проявляла. Не было слышно о ней ни на бурных дебатах о профсоюзах во время II съезда Коминтерна. Но глубоко по низам шла своя работа накопления опыта и критической мысли. Эта работа нашла свое еще далеко незаконченное проявление на партийной конференции сентября 20-го года. Пока еще мысль бродила в области отрицания, критики. Не было своих оформленных положительных предложений. Но уже ясно было, что партия вступает в новую полосу, что в ней идет брожение, что «низы» требуют «свободы критики» и заявляют гро­могласно о том, что бюрократизм их душит, не дает простору для живой дея­тельности, для проявления инициативы.

Руководящие партийные верхи учли начавшееся брожение и, в лице тов. Зиновьева, надавали много словесных обещаний о свободе критики, о расширении самодеятельности масс, о необходимости бороться с вредными уклонами бюрократизма и о строгом преследовании всех верхов, отступающих от принципа демократии... Сказано было много и изрядно хорошо. Но от слов до дела дистанция изрядная. Конференция сентябрьская, вместе с многообещающей речью Зиновьева, ничего не изменила ни в партии, ни в жизни ши­роких рабочих масс. Корень, питающий ростки оппозиции, не был уничто­жен. В низах шло, нарастая, глухое недовольство, критика, работа мысли.

Это глухое брожение докатывалось до руководящих верхов, плодя и там неожиданно обострившиеся разногласия. И характерно, что в централь­ных руководящих кругах нашей партии разногласия обозначились со всей остротой именно по вопросу о роли профсоюзов. Это и естественно.

Сейчас этот пункт расхождения оппозиции и верхов партии, не являясь единственным, все же составляет при данном положении вещей центральный вопрос всей нашей внутренней политики.

Раньше, чем рабочая оппозиция со своими тезисами и оформила те основы, на которых, по ее мнению, должна покоиться диктатура пролета­риата в области организации производства, руководящие верхи еще резко разошлись в своей оценке роли классовых рабочих организаций при вос­создании производства на новых коммунистических началах. ЦК партии разбился на группы, тов. Ленин против Троцкого с Бухариным как буфе­ром посредине.

Только на VIII съезде Советов и непосредственно после выяснилось со всей очевидностью, что внутри партии имеется сплоченная группа, объе­диняемая, прежде всего, вокруг тезисов о задачах профсоюзов, и что оп­позиция эта, не имея ни одного крупного теоретика-лидера, встречая са­мый резкий отпор со стороны наипопулярнейших вождей партии, растет и крепнет, а главное, стелится и стелится по трудовой России... Если бы она гнездилась только в Москве и Петрограде. Но нет, уже с Донбасса, с Ура­ла, из Сибири и ряда промышленных центров в ЦК нашей партии летят донесения, что и там «образуется и действует рабочая оппозиция». Прав­да, оппозиция эта далеко не всюду выявляет себя на тех же пунктах, на которых сходятся рабочие столицы Советской Республики; порою в про­явлениях, требованиях и мотивировках оппозиции много еще неясного, сумбурного, мелочного, тогда как основные пункты упущены, но одно остается неизменным — это вопрос о том: кому осуществлять творчество диктатуры пролетариата в области хозяйственного строительства? Органам ли классовым по составу, непосредственно, жизненными нитя­ми связанным с производством, т. е. производственным союзом или же советским аппаратом, оторванным от непосредственной, живой хозяйственно-производителъной деятельности, к тому же смешанным по свое­му социальному составу? В этом корень расхождения. Рабочая оппозиция стоит за первое. Верхи нашей партии, как бы ни разошлись их тезисы в отдельных менее существенных пунктах, в трогательном единении стоят за второе.

Что же это показывает?

Это показывает, что партия наша переживает свой первый серьезный кризис за время революции, и что от оппозиции надо не отмахиваться деше­выми словечками вроде «синдикализма», а надо всем товарищам призаду­маться: чем вызван этот кризис? И на чьей стороне классовая истина – на стороне ли руководящих органов или на стороне здоровых классовым чутьем рабочих, пролетарских масс?

* * * * *