ВЕНЕСУЭЛА: ЛЕГИТИМНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Уже несколько лет Венесуэла привлекает внимание всего мира. Перемены, проводимые здесь вновь и вновь переизбираемым президентом Уго Чавесом, порой называют революционными и социалистическими. Тем, кто так считает, нельзя отказать в определенной логике. Нужно только уточнить, что это за революция и что это за социализм. Тогда многое прояснится.

Как государство Венесуэла относительно молода. Оно появилась на мировой карте только в первой трети ХIХ века. Почти вся история страны – история множества государственных переворотов. При этом прослеживается два политических центра притяжения, отражающих настроения двух эксплуататорских классов – буржуазные либералы и помещики-консерваторы. Политическая борьба между ними в середине ХIХ веке приняла форму масштабной гражданской войны. Победившие либералы повели страну буржуазным курсом: началась техническая модернизация, демократические и антицерковные реформы, развивалась система образования. Еще раньше было отменено рабство. Впоследствии власть не раз переходила от одного лагеря к другому.

В последние десятилетия страна переживает индустриализацию. И не только в важнейшей для нее сфере нефтедобычи. Растут металлургия, горнодобывающие предприятия, химическая промышленность, автомобилестроение и т.д. Венесуэла считается одной из развитых стран Южной Америки. Тем не менее, баланс экспорта-импорта Венесуэлы типичен для отсталой страны. Среди вывозимых товаров преобладает сырье, прежде всего нефть и сельхозпродукция. А ввозят в страну различные машины, оборудование, металлоконструкции, промтовары и т.д.

Нынешняя Венесуэла немало напоминает Россию начала ХХ века. Главное сходство – многоукладность экономики. Как и в дореволюционной России, здесь современные, часто иностранные, фирмы соседствуют с первобытно-коммунистическими племенами. Последние усиленно втягиваются в капиталистическую цивилизацию. Крестьяне страдают от малоземелья и массово переезжают в города, хотя страна уже изрядно урбанизирована. Как и в царской России, здесь до сих пор не избавились от крупного, еще докапиталистического землевладения. Только вместо помещиков из коренного населения - потомки колонизаторов-испанцев. Еще недавно двум процентам крупнейших латифундистов принадлежало около 80% учтенного земельного фонда. Как и в царской России, здесь еще сохранилась крестьянская (индейская) община, которая постепенно разлагается под влиянием товарно-денежных отношений. Как и в царской России, здесь масса неграмотных. Так что не удивительно, что и революционные перемены здесь идут по сходному буржуазно-демократическому сценарию.

Реформы Чавеса находят широкую и, что особенно важно, растущую поддержку среди малоимущих венесуэльцев. В 1992 году подполковник Чавес начал с неудачного госпереворота. Но впоследствии он пришел к власти все же через выборы. За него проголосовала значительная часть бедных венесуэльцев. Ведь именно они, а не буржуазия всех мастей составляют большинство населения. Чавес политически (а значит и экономически) выразил чаяния этих людей. Иначе его бы не избрали. Затем он начал проводить в жизнь свои предвыборные обещания. Не всем это понравилось, разумеется!

В 2002 году произошел переворот уже против самого Чавеса. Заговорщики были из рядов крупной буржуазии и высших офицеров армии. В основном - из ВВС, среди которых много выходцев из буржуазии. Заговорщиков поддержала и часть полиции. Большая часть офицерства сперва была нейтральна. Часть венесуэльской буржуазии также заняла выжидательную позицию. Что произошло далее – хорошо известно. Уго Чавес был арестован. Не видя поначалу массовой поддержки, он даже подписал отречение от президентства в пользу проведения досрочных выборов. И тут на улицы вышел трудовой народ Венесуэлы. Начались вооруженные столкновения. Появились десятки убитых защитников Чавеса. Тогда и часть армии из сухопутных частей выступила на защиту законно избранного президента. Одна из рот военнослужащих освободила Чавеса. Проамериканские заговорщики были разгромлены. Уго Чавес, поддержанный трудовым народом, устоял. В США выгнали со своего поста куратора венесуэльского переворота. Он при подготовке акции, очевидно, думал, что Чавеса никто снизу не поддерживает. На том и погорел!..

За прошедшие годы Чавес не растерял поддержку народа. Напротив, ещё больше приобрел её! Цифры голосования, за Чавеса в 2006 году просто поразительны. В штате Амакеро за него проголосовало 77,9%, в Амазонас – 77,8%, Португуэос - 77% и т.д. В 8-ми штатах Чавес набрал более 70% голосов и еще в 11 от 60-70%. Он победил во всех 24 штатах, в 92% местных советов и в 90% округов (единица на которые разделены местные советы). В половине всех избирательных участков Чавес получил более 70%, в то время как оппозиция приблизилась к этой цифре всего на 3-х участках. В то время как в 1998 г. Чавес получил 3,6 миллиона голосов, 3 декабря 2006 он получил 7,3 миллиона (63%)! Это притом, что явка избирателей значительно выросла. Более того, парламентские выборы 2005 года дали партии президента 114 депутатских мест из 167. Многие оставшиеся места заняли его союзники.

Как видим, Чавес пользуется все увеличивающейся поддержкой «снизу», и только опираясь на нее, может проводить радикальные, но буржуазно-реформистские по сути преобразования «сверху».

Согласно ленинской теории «широкой» и «узкой» революций, Венесуэла живет в эпоху длительных национальных буржуазных преобразований. Прежние «волны» перемен били добуржуазный порядок, но не уничтожали его полностью. Этим сохранялась почва как для новой революционной волны, так и для новой волны реформ. Для иллюстрации этой теории Ленин ссылался на историю Франции. «Широкую» буржуазную революцию он отсчитывал от 1789 года и до Парижской Коммуны 1871-го. А уже в этих рамках Ленин отмечал «узкие» революции: 1789-1793, 1830, 1848, 1871. Для России аналогичная хронология будет выглядеть так: 1905, 1917, 1991–93.

Венесуэла сегодня приближается к радикальному рабоче-крестьянскому апогею буржуазно-демократической революции с временным отрицанием частной собственности. Это станет очередным шагом на пути последующего быстрого превращения венесуэльцев в самостоятельную буржуазную нацию. Одним из полюсов этого единого процесса явится укрепление позиций новой буржуазии, представленной национальным государством. Именно здесь берет начало стремление нынешней венесуэльской власти обрести как можно более полный контроль над основным богатством страны – нефтью. Действительно, зачем делиться прибылью и влиянием на общество с корпорациями США? Вряд ли удастся полностью избавиться от назойливых американцев, но явное стремление к этому налицо.

Уже сегодня становление венесуэльской нации сопровождается формированием противоположного полюса - потомственного пролетариата. Образуется он традиционно: деревенская беднота переезжает в города. Впрочем, здесь значительная её часть пока остается люмпенизированной массой. Не случайно, одна из главных проблем столицы страны Каракаса – расселение и благоустройство гигантских трущоб столичной бедноты, борьба с преступностью в этих кварталах. Особенно много проблем с индейцами – непривычные к наемному труду, в городах они массово становятся попрошайками. Рабоче-крестьянский этап национальной буржуазно-демократической революции способен кардинально решить этот вопрос. Большинство страны составят, в результате, кадровый рабочий класс и другие пролетарии...

Яркий лидер «боливарийской революции», как в свое время вождь Великого Октября Владимир Ленин, опирается на созданную им политическую организацию – Движение V республики. В самом названии организации заложена идея принципиально новой Венесуэлы – V республики. Для осуществления задуманного Движение избрало социальной опорой рабоче-крестьянский блок, плюс индейские племена во главе с вождями и шаманами. Но большевикам после прихода к власти, тоже ведь приходилось опираться в отсталой окраине на патриархальные кавказские народы. Им даже передали землю, ранее отданную царем казачеству.

Трудно не замечать, что Чавес, как и большевики, внутри страны расправляется с докапиталистическми укладами, раздает крестьянам землю. Это для Венесуэлы, несомненно, шаг вперед на пути её социально-экономического развития – шаг, однако, в рамках все той же национальной буржуазной революции в «широком смысле».

Причем Чавес проводит радикальную модернизацию под максимальным народным контролем, насколько это вообще возможно в рамках капитализма. Он приветствует различные ассамблеи трудящихся, их самоорганизацию. Тут, прежде всего, имеется в виду развитие кооперативов и участие рабочих в управлении производством, создание из бедноты весьма влиятельных «боливарийских комитетов» (как тут не вспомнить большевистские «комбеды»?), а не «голое» огосударствление. Хотя роль государства в развитии промышленности здесь традиционно высокая.

Опора на бедноту заставила Чавеса уделить серьезное внимание строительству дешевого жилья, развитию доступных широким массам медицины и образования. Тем более, что растущая индустрия страны нуждается в образованных кадрах.

Поскольку одной из своих ударных сил Чавес стремится сделать пролетариат, в стране активно проводятся выгодные рабочим реформы. Им передают в совместное владение простаивающие предприятия, предварительно экспроприированные у нерадивых капиталистов. То же происходит с заброшенными угодьями крупных землевладельцев.

Правда, все это, как и в случае с большевиками, не спасает «боливарийскую» власть от забастовок и серьезных конфликтов с некоторыми профсоюзами. В Венесуэле причиной тому является отток из страны иностранных капиталов, свертывание их предприятий и соответственно, рабочих мест. За последние 10 лет иностранные инвестиции в экономику Венесуэлы сократились в 10 раз!

Вообще, не стоит переоценивать «пролетарский» крен Чавеса. Он не раз подтверждал, что в целом не против частной собственности – особенно, если это не собственность США. Тут уместно вспомнить его знаменитую формулу «Столько рынка – сколько возможно, столько государства – сколько необходимо». Получается вроде бы НЭП по-венесуэльски...

Особое место в идеологии «боливарийской революции» занимает обоснование необходимости для нации «каудильо» - яркого вождя. Не будем забывать, что именно эпохи буржуазных и буржуазно-демократических революций рождают политиков такого типа!

Как всякий, кто балансирует между разными классами, Чавес вынужден часто менять политическое лицо. То он революционный демократ «автохтонного» типа – «Боливар сегодня», то социалист XXI века. То он, как истовый католик, цитирует Библию, то произведения Мао Цзэдуна – выступая перед китайскими инвесторами. А последние все больше закрепляются в Южной Америке.

Кстати, Китай, с его планово-рыночной экономикой и дисциплинированной, но дешевой армией труда, не раз объявлялся Чавесом образцом для подражания. Так что, получается, Уго Чавес – это сразу же Мао Цзэдун и Дэн Сяо-Пин в одном лице...

Как ни удивительно, Чавес еще и казак! Его приняли в казачество в 2001 году во время визита в Россию. Теперь, приезжая в казачий край он со знанием делам выпивает стопку водки, поднесенную на казачьем клинке. Но это к слову…

Выявляется и существенное отличие сегодняшней Венесуэлы от революционной России столетней давности. Ленин писал в 1919г.: «Мне приходилось говорить уже не раз: по сравнению с передовыми странами русским было легче начать великую пролетарскую революцию, но им труднее будет продолжать ее и довести до окончательной победы, в смысле полной организации социалистического об­щества.

Нам легче было начать, во-первых, потому, что необыч­ная — для Европы XX века — политическая отсталость царской монархии вызывала необычную силу револю­ционного натиска масс. Во-вторых, отсталость России своеобразно слила пролетарскую революцию против буржуазии с крестьянской революцией против поме­щиков. Мы с этого начали в Октябре 1917 года, и мы не победили бы тогда так легко, если бы мы не начали с этого. Маркс еще в 1856 году указывал, говоря о Прус­сии, на возможность своеобразного сочетания пролетар­ской революции с крестьянской войной. Большевики с начала 1905 года отстаивали идею революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. В-третьих, революция 1905 года чрезвычайно много сделала для политического обучения масс рабочих и крестьян как в смысле ознакомления их авангар­да с «последним словом» социализма на Западе, так и в смысле революционного действия масс. Без такой «генеральной репетиции», как в 1905 году, революция в 1917 как буржуазная, февральская; так и пролетар­ская, Октябрьская, были бы невозможны. В-четвертых, географические условия России позволяли ей дольше, чем другим странам, держаться против военного перевеса капиталистических, передовых стран. В-пятых, своеобразное отношение пролетариата к крестьянству облегчало переход от буржуазной революции к социалистической, облегчало влияние пролетариев города на полупролетарские, беднейшие слои трудящихся в де­ревне. В-шестых, долгая школа стачечной борьбы и опыт европейского массового рабочего движения облег­чали возникновение при глубокой и быстро обостряю­щейся революционной ситуации такой своеобразной формы пролетарской революционной организации, как Советы» (ПСС, т. 38, С. 306-307)

В Венесуэле не было и нет пролетарской революции. Мало того, в стране нет и всеобщей крестьянской войны против помещиков. Отсутствуют пока и другие перечисленные вождём большевиков условия. А без этого даже по ленинским меркам «полная организация социалистического общества» - если под этим, разумеется, понимать первую фазу коммунизма: общество без товарно-денежных отношений, а не что-либо иное – недостижима. «НЭП» в Венесуэле – не вынужденная деградация пролетарской революции, а как раз прагматическая экономическая цель боливарийцев.

Есть и еще отличие. Большевистская партия перед приходом к власти состояла, в основном, из рабочих и интеллигенции. В меньшей степени - из солдат-крестьян и ещё меньше - из крестьян-несолдат. То есть была по составу, в целом, пролетарской партией. Национально-освободительно-патриотической антиимпериалистической идейности в ней не было вовсе. А вот чавесистское Движение – далеко не пролетарская партия. Оно состоит из патриотически настроенных военных, чиновников, интеллигентов и «трудящиеся» без классовых различий. Причём поддержку ему создают крестьянство и люмпены-безработные. Рабочий пролетариат боливаристами не мыслится самостоятельным классовым субъектом революционного процесса с коммунистической перспективой. В Венесуэле нет и речи о какой-либо диктатуре пролетариата или хотя бы «демократической диктатуре пролетариата» – союза рабочих и беднейших крестьян! А вот большевики всегда нацеливались именно на пролетарскую революцию и устраивали Октябрьский переворот как раз с целью такой революции. Это потом уже пролетарски-революционная струя (демократическая диктатура пролетариата) вынужденно и довольно быстро деградировала в условиях крестьянски-отсталой страны.

Продолжая сравнение революционной политики Чавеса и большевиков, можно проследить и другие существенные различия.

1. Чавес  победил на выборах и на плебисците, получив поддержку абсолютного большинства избирателей. И контрреволюционные буржуа – как в стране, так и за рубежом – не говоря уж о латифундистах, вынуждены с этим считаться. Большевики же во главе с Лениным даже после победоносного Октябрьского переворота не смогли заручиться такой всенародной поддержкой. На выборах в Учредительное собрание они завоевали лишь 24,5 % голосов.

2. «Белые» в России были намного сильнее, чем оппозиция Чавесу в Венесуэле. Т. е. оппозиция Чавесу имеет гораздо меньший потенциал сопротивления реформам, чем это было в России. Потому она не решается развязать гражданскую войну.

3. Чавес теперь приступает к преобразованию своего Движения в партию и говорит: «Новая партия должна опираться на рядовых активистов, отряды, взводы и батальоны должны стать основой Объединенной Социалистической партии Венесуэлы». Или вот: «стройте социализм, стройте его снизу». Ленин же начинал так: «Социализм не создается по указам сверху. Его духу чужд казенно-бюрократический автоматизм; социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс». («Заседание ВЦИК 4(17) ноября 1917 г. Ответ на запрос левых эсеров») Но впоследствии (конец 1920 года) его мысли вынуждено пошли в другую сторону.

Выступая перед коммунистами-делегатами VIII съезда Советов он обозначил такое понимание механизма диктатуры пролетариата: «... При переходе к социализму неизбежна диктатура пролетариата, но поголовной организацией промышленных рабочих не осуществляется эта диктатура. Почему? Мы можем об этом прочесть в тезисах II конгресса Коминтерна о роли политической партии вообще. [...] Получается такая вещь, что партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата [...] Диктатуру может осуществлять только тот авангард, который вобрал в себя революционную энергию класса. Таким образом, получается как бы ряд зубчатых колес. И таков механизм самой основы диктатуры пролетариата, самой сущности перехода от капитализма к коммунизму». (ПСС, т. 42, С. 203-204)

Как видим, у большевиков победила «линия Ткачева»: просвещенный авангард тянет за собой темную массу, революционный процесс контролируется и направляется «сверху». Именно здесь предтеча сталинских «винтиков»! Не случайно, когда через 10-15 лет сталинцы расправлялись с ленинцами, пролетарии, за редким исключением, не встали на защиту последних. В их глазах это была разборка в «верхах». Разборка внутри закономерно сложившейся в отсталой стране диктатуры над пролетариатом...

История свидетельствует: при радикальных буржуазно-демократических революциях, перемены, идущие «сверху», действительно способны реформировать экономический базис и изменить прежний социальный строй. Но пролетарско-коммунистический поток при этом будет утерян. Что и произошло в СССР. Сталин затем продемонстрировал, во что выливается ленинская схема на практике. Удастся ли Чавесу удержаться на революционной волне «снизу»? Не переключится ли он, как в свое время Ленин, на революцию «сверху»? Время покажет. Но пока позиция Чавеса относительно революции «снизу» стихийно ближе к марксизму, чем вышеприведенная позиция Ленина с ее неоткачевской схемой.

Постсоветский российский капитал весьма заинтересован в национализации нефтяных и газовых компаний в Венесуэле. И он готов поддерживать Уго Чавеса с его социалистическими идеями, лишь бы тот «прижал хвост» его конкурентам и удерживал цену на нефть. Российские капиталисты в этой ситуации выставляют себя чуть ли не социалистами – правда, для чужой страны. Хотя в России любая национализация ими признается очень вредной и опасной.

А вот часть российской государственной бюрократии с завистью смотрит в сторону Венесуэлы и мечтает, с помощью национализации, также вернуть под свой полный контроль приватизированную собственность в России. Ведь не только в Венесуэле, но и в других странах часть бюрократии охотно поддерживает «социализм» в его государственнической версии - выхватывая из теории научного социализма лишь пункт о национализации и не уточняя, какое именно «государство» должно ее проводить. Между тем, такой «государственный социализм» классики марксизма подвергали, как известно, самой суровой критике…

Задача социалистического полугосударства диктатуры пролетариата полностью противоположна тому, чтобы взять под контроль чиновников как можно больше средств производства и обратить возможно большее число людей в пролетариев. «Социалистические» же реформы Чавеса, в конечном счете, направлены как раз на последнее – на ускоренную госкапиталистическую модернизацию суверенной страны. И поскольку такая задача поставлена перед Венесуэлой объективным ходом истории, ее решение опирается на поддержку широких масс.

Национализация, которую проводит офицер-социалист Уго Чавес, находит симпатии и у многих трудящихся в России. Не говоря уж о «советских коммунистах». Ведь во всем мире, или, по крайней мере, в значительной его части, происходит приватизация, а тут «реальная альтернатива» – национализация. Да еще какая! Собственность забирают у иностранных компаний, в первую очередь - компаний из ненавистных США. Круто, смело, антиамериканистски-революционно!

Словом, в России симпатии к Чавесу присутствуют у многих социальных групп. Только, как сказано выше, для одних - это уже доллары, для других – мечты типа «вперед в светлое прошлое», для третьих – «реальный и смелый путь возрождения социалистической государственности». Для иных же левых – повод для виртуальной критики «оппортуниста Чавеса» и подчеркивания своей р-р-революционности.

В России Чавес нужен очень многим. А вреда от него никакого. Тем более что, когда он сюда приезжает, ему дают понять, что выступления на публике с революционно-социалистическими лозунгами нежелательны. От него требуется внимательнее знакомиться с продукцией оборонных заводов.

У Чавеса есть преданные друзья и в Белоруссии. Два режима роднит стремление к доминированию государства в экономике и определенная социальная направленность. Только, исторически, в Венесуэле эти левосоциал-демократические тенденции еще нарастают, а в Белоруссии – уже убывают.

Между тем, в отличие от конъюнктурных политиков, буржуазные экономисты и либеральные СМИ прямо относят эти режимы к разряду «социалистических», а значит враждебных. Как же тогда они должны страшиться власти, которая напишет на своем знамени не «государственный социализм через выборы», а «коммунистическая диктатура пролетариата»?